Рекс Стаут - Прочитавшему — смерть [= Убийство из-за книги, Убийство по правилам]
Никто из них и ухом не повел.
— Мы не школьники, Вульф, — со скучающей улыбкой заговорил Луис Кастин, — и давно уже отучились. Что касается меня, я готов предоставить вам любые сведения, которыми располагаю и которые могут иметь отношение к нашему делу. Хотя мне кажется, что я ничего такого не знаю. Но я пришел сюда — как и все остальные, — чтобы вы сами в этом убедились.
— Тогда ответьте мне на вопрос, мистер Кастин, — безмятежно произнес Вульф. — Как я понял, лишение мистера О′Мэлли практики подорвало репутацию вашей конторы, но лично вы от этого выиграли, став компаньоном и представителем конторы в суде вместо О′Мэлли. Правильно?
Глаза Кастина утратили сонное выражение. Они сверкали.
— Я категорически отрицаю, что это имеет отношение к нашему делу.
— Мы должны обсудить мое предположение. Вы конечно, вправе, не отвечать мне, но тогда зачем вы здесь?
— Ответьте ему, Луис, — сказал О′Мэлли с язвительной усмешкой. — Скажите «да», и дело с концом.
Они уставились друг на друга. Сомневаюсь, чтобы любой из них когда-нибудь мерил столь ненавидящим взглядом обвинителя на судебном процессе.
— Да, — наконец сказал Кастин, глядя на Вульфа отнюдь не сонным взглядом.
— И, естественно, ваша доля в прибылях конторы возросла?
— Да.
— Существенно?
— Да.
Вульф переместил взгляд налево.
— Вы ведь тоже выиграли, мистер Корриган? Вы сделались старшим компаньоном, и ваша доля тоже увеличилась?
Нижняя челюсть Корригана еще больше выдалась вперед.
— Я сделался старшим компаньоном конторы, которая оказалась на самом краю пропасти. Да, моя доля выросла, но доходы наши резко снизились. Я бы больше выгадал, если бы ушел из конторы.
— Что же вам помешало? — съязвил О′Мэлли. Судя по его тону, Корригана он ненавидел на четыре пятых меньше, чем Кастина.
— Обязательства перед партнерами, Кон. Мое имя было на дверной табличке рядом с их именами. Я не мог бросить их в беде. Я слишком предан нашему делу.
Внезапно, без малейшего предупреждения, О′Мэлли вскочил на ноги. Думаю, в судебном зале он проделывал это тысячу раз, чтобы высказать возражение или драматизировать предложение считать своего подзащитного невиновным, но остальные, похоже, испугались не меньше моего. Он вскинул вверх руку и звенящим голосом провозгласил: «Предан!» Потом плюхнулся на стул, взял стакан, поднял его, изрек: «За преданность!» — и выпил.
Четверо компаньонов переглянулись. Я изменил свое мнение о неспособности О′Мэлли справиться с телефонной будкой.
— А вы, мистер Бриггс? — продолжал Вульф. — Вы ведь тоже продвинулись после ухода мистера О′Мэлли?
Бриггс усердно заморгал.
— Вы меня возмущаете, — натужно сказал он. — И вообще я возражаю против вашей затеи. Я много о вас знаю, мистер Вульф, и считаю, что ваши методы неэтичны и достойны осуждения. Я был против того, чтобы обращаться к вам.
— Фредерику быть бы судьей, — мрачно сказал О′Мэлли. — Его следовало назначить судей сразу по окончании юридического факультета. Идеальный получился бы судья. У него дерзкий склад ума, который упивается принятым решением, даже не попытавшись разобраться в сути дела.
Фелпс — ходячая энциклопедия — запротестовал:
— Хватит язвить, Кон. Не все же такие умные, как вы. Может, это даже к лучшему.
— Вы совершенно правы, Эммет, — согласно кивнул О′Мэлли. — Беда в том, что вы всегда правы. И знаете, меня это никогда не возмущало… то, что вы вечно правы… сам не знаю почему. Но не потому, что вы единственный, кто не выгадал после моего падения; это меня ничуть не возмутило.
— Но я тем не менее выгадал. Я продвинулся на одну ступеньку, и моя доля тоже выросла, — Фелпс посмотрел на Вульфа. — Все мы что-то выиграли на несчастье нашего компаньона, точнее — выиграем, если не обанкротимся из-за этой истории. Даже я. Строго говоря, я не адвокат, я ученый. Для адвоката самое интересное дело то, которым он сейчас занимается. Для меня самое интересное то, что рассматривалось венским судом в 1568 году. Я упомянул это лишь для того, чтобы объяснить, почему ваше дело для меня невыносимо скучно. Если бы я сам убил Дайкса и обеих женщин, я бы, наверное, не скучал, да и то сомневаюсь. Так что не взыщите, слушать я, конечно, буду внимательно, но без всякого интереса. Надеюсь, вы меня простите.
«А вот это, — подумал я, — пригодится мне при дальнейшем общении со Сью Дондеро, секретаршей Фелпса». Из ее скудных реплик о боссе я не вынес впечатления, что он такой циник, а Сью не помешает узнать кое-что новое о его характере, если она, конечно, этого не знает. Вообще-то девушки считают, что обязаны знать все о своих боссах.
Вульф выслушивал излияния энциклопедиста, склонив голову.
— Значит, убийства утомляют вас, мистер Фелпс?
— Я этого не говорил. «Утомлять» — активный глагол. Я попросту безразличен к ним.
— Но ведь в данном случае под угрозой ваши средства к существованию?
— Да Поэтому я здесь. Я пришел, и я согласен отвечать, но не рассчитывайте, что вам удастся расшевелить меня.
— Тогда я и пытаться не буду. — Вульф перевел взгляд на О′Мэлли. — Кстати, мистер О′Мэлли, а вы почему пришли?
— Преданность. — Я успел снова наполнить его стакан, и О′Мэлли поднял его. — За преданность!
— Кому? Вашим бывшим коллегам? У меня создалось впечатление, что вы к ним не слишком расположены.
— Это лишний раз подтверждает, — О′Мэлли поставил стакан, — что внешность обманчива. К моим-то закадычным друзьям — Джиму и Эммету, и Луи, и Фреду? Да я за них хоть в огонь… Кстати, так и получилось. Это достаточно веская причина для моего прихода?
— Я бы предпочел менее дискутабельную.
— Тогда как вам понравится такая? Я был на редкость способным и честолюбивым человеком. Но мой талант и мои способности развивались в одном направлении: войти с портфелем в руке в зал судебного заседания, выступить перед судьей и присяжными и так воздействовать на их мысли и чувства, чтобы они вынесли оправдательный вердикт. За четыре года я не проиграл ни одного процесса, пока в один прекрасный день не столкнулся с почти неизбежно грядущим поражением; никаких сомнений в том не было. Под гнетом неизбежности я совершил страшную ошибку: впервые в жизни пошел на подкуп присяжного. В итоге присяжные не пришли к единому мнению, суд через несколько недель вынес компромиссное решение, и я уже радовался, что вышел сухим из воды, как вдруг разразился скандал. Кто-то донес на меня в суд, присяжного взяли в оборот, он раскололся, и я влип по самые уши. За недостаточностью улик меня не осудили — голоса присяжных разделились поровну, но практики меня лишили.
